Страшен был царев указ:

самых лютых и нераскаянных антиваксеров — вакцинировать без жалости и снисхождения публично, на Красной площади.

С утра через всю Москву снова катят в тележке антиваксера — в чистом, белом; кандалы; взгляд яростный и непокорный; рядом бегут мальчишки:

— Везут! везут!

На Красной площади толпа, и помост, по помосту ходит доктор: чёрная бородища — во, зубы скалит, рубашечку алую, шёлковую одёргивает, похаживает и золотым шприцем поигрывает.

Солнце красит ярким светом стены древнего Кремля. Собирается снегопад.

Антиваксер тяжело всходит на помост и истово кланяется на четыре стороны, касаясь рукой досок:

— Прости. народ чистокровный! прости, в чём согрешил!

Становится на колени и кладёт руку на плаху. Доктор подходит быстрыми мелкими шажочками и, с силой выдохнув «Ы-ыть!», вонзает шприц в сильную, но уже безвольную руку.

Толпа ахает.

Доктор выдёргивает и торжественно вскидывает над головой пустой шприц.

Толпа падает на колени, многие подносят к глазам медицинские маски:

— Вот генномодифицировали Ванюшеньку!

Рядом трясёт подбородком старичок:

— Ну хоть с одного раза́, не мучился. А вот Еройку-то мово — тр... тр... трижды!..

Старичок отворачивается и с силой машет рукой несколько раз, то ли показывая, то ли с отчаяния.

Хмурые санитары в алых кафтанах, придерживая бердыши, поднимают тело антиваксера и несут куда-то вниз.